Каменев С.
Господь проникся к нему приязнью:
«Наконец-то слышу дивные речи!
Подарю-ка поэту на память – ВЕЧНОСТЬ».
Мартюшева В.А. Украли Пушкина.
На Васильевском в чебуречной
Украли Пушкина… В пакете,
Мой друг, наивный и беспечный,
Стул застолбил…
Уплыл наш Пушкин дорогой млечной.
Его сейчас, наверное, читают
И думают, я думаю, о вечном.
Поэта в Питере, конечно, обожают…
И мы простим поклонников поэта,
Забудем эту маленькую шалость!
Пусть Пушкин их выводит к свету –
А это не такая уж и малость!
Украли Пушкина. Нет, не украли…
Известно даже темным человекам,
Что пушкинская мысль живая
Доступна всем, пусть даже в чебуречной.
Ахмедулова Д. Фарфоровый Пушкин.
Что-то пишет Саша Пушкин -
Славный мальчик-лицеист.
Перед ним - перо и лист.
Он фарфоровой игрушкой
Хрупок, бел и золотист.
Он прилежный, он послушный.
Посмотри, как он хорош!
Ты смеёшься: Саша Пушкин
На ребёнка не похож!
С ним играть ты не пойдёшь.
Под застывшею улыбкой
Прорываются слова
Про волшебных белку, рыбку,
Про царевну, что мертва,
А в конце - опять жива,
Про русалку, про Кощея,
Про учёного кота.
Ты смеёшься. Их смешнее
Ты не знала никогда.
Подойди скорей! Тогда
Мы возьмём с тобою книжку:
Сборник сказок и стихов.
Глянь на смуглого мальчишку,
Ты его узнаешь вновь -
Нашу первую любовь.
Пронеси её сквозь годы
В своём сердце до конца,
Через радости, невзгоды,
Вспомни нашего певца -
От фарфора до свинца!
Он из камня, он бумажный,
Он крылатый и живой -
И с улыбкою вчерашней,
С кучерявой головой -
Он всегда с тобой. И твой!
Кузьмина В. Н.
А на Москве — свинец и олово, и отголоски заварух:
Пойдешь налево — снимут голову, направо — душу заберут.
Налево, Петь?
Кто ищет сдобного — найдет в ночи булатный нож:
Удрать сумеешь с места Лобного, так на Лубянку попадешь.
Направо!
И душа растаяла: веснушчат, низок и щербат,
Дом неприкаянной Цветаевой кивает крышей на Арбат.
А дальше — звончатой шкатулочкой звучит последнее прости
В Кривоколенном переулочке…
…читай-ка, Петь: «Ве-не-ви-ти…»
Ах, изнутри, кроваво-горлово, поется песенка сия!
Петрович, слышишь, как оборвана трель молодого соловья?
Коротенькую спичку вытянуть, недосказать, недокипеть –
За что так рано, Веневитинов? Нам не узнать…пошли-ка, Петь.
Пахнуло — страшное, весеннее…куда нас ноги привели?
Вот в этой церкви Вознесения венчался Пушкин с Натали.
Пачули смешивались с ладаном, «спасибо» вязло в «гран мерси» —
А свечи гасли, кольца падали, как вечно будет на Руси.
Москва, ты дань берешь богатую: с кого душа, с кого башка.
Бегут над Яузой кудлатые щенки-растрепы — облака,
К водице мордочками тянутся, закат гоняют над рекой…
Душа моя в Москве останется, чтоб данью шастать по Тверской.
Исеть ей вечно будет блазниться, про Барабу писаться стих:
Должник и данник — это разница. В долгу свои, а дань с чужих –
Чужие вечно ищут пряника, а пряник взял да был таков…
Зачем Москве так много данников? Побольше б надо должников.
Чуть-чуть поблазнило, зашаяло: «На Моховой идем, встречай!» —
Там Веневитинов с Цветаевой шагают к Пушкиным на чай,
И тают, пропадают заревом в московском небе, в синеве…
…держи меня, Петрович, за руку, чтоб не пропала я в Москве.
Торопов А.
Восемнадцатый в самом конце,
Девятнадцатый в самом нача...
Там я жил, только в третьем лице,
Провожал корабли и встречал.
Уходил восемнадцатый век
К неизвестным досель берегам,
Приходил девятнадцатый век
И Державина не было там.
Я сказал бы тогда про себя:
Он стихам свое время отдал,
Ненавидя себя и любя,
Только Пушкин уже начинал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий